, Михаил ГрунинНесколько слов об элитной жизни
На последней выставке «Арх-Москва» мы задали несколько вопросов известным архитекторам, чтобы узнать их взгляд на то, что происходит на рынке элитного жилья в России. Ведь им приходится реально осуществлять VIP-заказы, неизбежно учитывая и роль символической составляющей в ценообразовании элитных квартир и домов. Действительно, интересно: почему одна квартира в Москве стоит 200 тыс., а другая – 3 млн. Неужели только из-за разницы в качестве плитки и паркета?
Итак, слово экспертам.
Наша справка
По данным агентства Vesco Realty, сегмент элитного жилья в Москве оказался устойчивым даже к последнему банковскому кризису. Осенью 2004 года на рынке городской недвижимости динамика темпов продаж была отрицательной, а элитное жилье дорожало в среднем на 1,7% в месяц.
Цена на элитное жилье в Москве доходит до $20 тыс. за квадратный метр. Появились квартиры стоимостью $15млн.
Пределы Садового кольца уже не вмещают спроса элитных квартирантов. «Золотая миля» растягивается до Плющихи, Замоскворечья, Фрунзенской набережной.
За городом уже под 200 коттеджных поселков. Однако к концу 2004 года продано всего 4% из них. Но спрос на подмосковную землю растет примерно на 100% в год.
Из чего складывается цена элитного жилья?
Главный архитектор фирмы «Стилистика» Владимир Бурмистров:
Владельцы комфортабельного жилья могут позволить себе применение новейших технологий. Обеспечить чистый воздух, комфортную температуру, нужную влажность, безотказное отопление, мягкое освещение. Но совсем не обязательно комфортабельное будет элитным. Главная черта элитности – это самоценность дизайнерского, архитектурного решения. В этом заложена основная цена элитного жилья.
Сформирован ли у нас некий элитный стиль?
Руководитель архитектурного бюро Дмитрий Гейченко:
По сути, все, что происходит в архитектуре Москвы, – это либо конъюнктура, либо перепевки западных аналогов. Есть работы выдающихся людей, но пока Россия – на задворках архитектурного мира.
Акцент в строительстве, все-таки, на утилитарности. Какой бы красоты дом ни был – если у него течет крыша, никто в нем жить не будет. Современный заказчик с деньгами четко стремится покупать брендовые вещи – построенные известным архитектором. А знаковых мастеров, способных создать стиль, в России пока что единицы.
Владимир Бурмистров:
В Москве сейчас происходит так: стоят хрущобы, а рядом возводится «элитное жилье». Но ограждающий забор не решает проблемы – район тоже должен быть элитным.
Как вы оцените вкус сегодняшней российской элиты?
Куратор «Арх-Москвы» Владимир Кузьмин:
Элитарность не измеряется ценой. Она измеряется образом жизни – можно иметь элитное жилье и по 2 тысячи долларов за метр. Вопрос в том, как ты к этому относишься. Элита хочет того же, чего и все нормальные люди. Просто у них денег больше, больше возможностей, больше информационное поле – они больше видели, могут выбирать и, кстати, больше ошибаться.
Но ошибаются они редко, поскольку многие из них рассматривают квартиру еще и как объект вложения денег. Они вкладывают, хотят видеть результат, понимают, что в течение какого-то времени эти вложения должны окупиться или принести дополнительный доход. Они подробно считают: не потому что у них мало денег, а потому что готовы тратить, но хотят знать – за что, почему. И почему именно столько много.
Владимир Бурмистров:
Сегодняшняя элита – те люди, которые смогли сохранить и приумножить приобретенные средства – образованна, культурна, объездила весь земной шар. «Окультуривание» элиты на базе больших финансовых возможностей произошло на российской почве мгновенно. И эти люди, знающие себе цену, предъявляют соответствующие требования.
Дмитрий Гейченко:
На Рублевке селятся звезды, бизнесмены, политики, короче – элита. Но парадокс российского менталитета в том, что скакнувшая до невероятных пределов стоимость земли не обоснована никакими объективными факторами. Нет ни одного признака благоустроенной среды. А цена сопоставима с ценами в столицах мировой культуры. Рядом стоят бараки, чудовищные сараи, оставшиеся с прежних времен. Черное пятно на психологии людей, которые застраивают отдельные поселки, состоит в том, что нельзя иметь дворец и тут же – кучу мусора. Там же это повсеместно.
Рублевка – отражение комплексов россиянина, отождествляющего себя с соседями или кем-то еще. Только время может скорректировать это сознание, утонувшее в достижении каких-то абстрактных, никому не понятных целей. Ведь вся эта помпа объясняется желанием жить рядом с кем-то. Это субъективные критерии, основанные на психологии, но они никак не объективны с позиций недвижимости.
Что будет с элитным жильем дальше?
Владимир Бурмистров:
Эконом-класс все менее и менее востребован, поскольку происходит перенасыщение рынка. Если обычные квартиры в хороших домах не будут дешеветь, то, во всяком случае, цены стабилизируются, а на элитное – будут расти.
Никакой кризис элитному комплексу не грозит. Региональные элиты просто расталкивают друг друга локтями, чтобы туда пролезть. Там достаточно капитала, чтобы устоять под напором любых потрясений. Это тоже очень важно – стабильность.
Какие примеры элитного жилья вы можете привести?
Дмитрий Гейченко:
Мы работаем на Рублево-Успенском направлении уже очень долго – там основные наши инвесторы и заказчики. Именно там мы показываем то, что, на наш взгляд, и есть современная, перспективная, далеко смотрящая в будущее архитектура. Проблема в том, что инфраструктуры, среды – эстетически или исторически интересной – там нет. Конечно, на Рублевке были поселения давних времен, когда там жили представители аппарата управления СССР. Но эта символика ушла, и понимание процесса совсем другое.
Владимир Бурмистров:
Интересная картина сейчас наблюдается в комплексе «Москва-Сити». То, что только-только вылезает из-под земли, уже скупается по баснословным ценам. Повторяется история Манхэттена. Вся деловая Москва стремится и жить, и работать там. Потому что сама территория – правильная, элитная, связанная с транспортной инфраструктурой. Тут тебе и река, если ты приплыл, тут тебе и третье кольцо, если приехал, и метро даже копают. Вот признаки настоящего элитного района. Человек живет среди себе подобных по классу. Вся деловая элита тут же – не надо тратить время на передвижение.
Другой пример тому – жилой комплекс «Коперник» возле «Президент-Отеля». Называются цены $10-15 тыс. за квадратный метр – и места раскупаются. Потому что это еще и «видовая точка»: из окна хорошо просматривается Храм Христа Спасителя. Эмоционально-визуальная составляющая оказывает огромное влияние на цену.
Кто определяет – что является архитектурой класса «люкс», а что нет?
Дмитрий Гейченко:
Во-первых, в любой профессии существует конъюнктура, то, что кому-то удобно. На этом всегда зарабатывают, лоббируют интересы. Во-вторых, мы все находимся в информационном поле. Например, на радио нет рекламы архитектурных бюро – это совершенно естественно, поскольку основано на специфике отрасли. Тут же все на рекомендациях, личном опыте, знакомствах, родственных связях, в конце концов. В этом плане архитектура России больна – она нечестна. Продвигать какой-то продукт возможно только методами, далекими от цивилизованной экономики.
Я бы призвал не покупаться на ложный посыл: «свои сделают лучше». Это ведь типично совковый менталитет. Он в том, что люди у своих же и украдут, пользуясь тем, что им доверяют. Гораздо лучше, когда отношения построены четко и порядочно, как на Западе.
Владимир Бурмистров:
Когда проект сделан удачно, хорошо воспринят цехом архитекторов в России, а еще лучше за рубежом, его стоимость существенно повышается. Непосредственный инструмент повышения ценности жилья – публикации. Если интерьер или образ дома опубликован во многих журналах, значит, он интересен. А если интересен, значит так и должно быть.
Сегодня архитектурная и дизайнерская пресса настолько изысканна, воспитана и выросла в оценках, что большинству изданий можно доверять. По своему опыту могу сказать, что серьезные публикации резко повышают стоимость жилья.
Что такое – востребованный архитектор среди элитной прослойки?
Владимир Бурмистров:
Я, например, огульно не бросаюсь в такие проекты. Никогда сразу не заключаю договора, даже при наличии серьезного бюджета. Я общаюсь, изучаю круг семьи, выясняю – кто будет определять стиль, дизайн, предъявлять требования. Потом делаем несколько эскизов, показываем – вместе решаем, комфортно ли будет нам работать. Главное – «срастись» в понимании архитектурного стиля, в котором это будет создано. То есть не только меня выбирают, но и я выбираю.