Олег Аронсон "Богема: опыт сообщества"
«Вряд ли есть кто-то, кто не знает, что такое богема», — так начинается эта книга. Да, вроде бы все знают, что богема — это какие-то люди, объединенные по каким-то признакам в некую социальную группу. Но затем автор использует фигуру «на самом деле все далеко не так просто» и начинает последовательно деконструировать «социологический» и «исторический» подход к понятию «богемы». «Во-первых, если богема и какая-то социальная группа, то весьма странная, поскольку совершенно не ясны правила, по которым мы могли бы установить попадает данный индивид или не попадает в эту группу». Скорее, это некая ниша, складка в общественной материи, анклав асоциальности, скрытая каверна в коллективном теле, в остальном абсолютно прозрачном. «Социальность» мы привычно определяем через принадлежность к некой легитимной деятельности, к «труду», к «работе», видом которой является также и «отдых», «досуг». Более того, видом работы является «мышление» как таковое: это работа по собиранию и удержанию мира в целостности, по наделению его смыслом, по приданию миру характера бытия. В таком широком понимании «работа» контрадикторна «праздности». Миру работы «чужда повседневность, и в нем человек нетрудящийся не может обрести полноту присутствия <…> [этот „хайдеггеровский“ мир] — крестьянский. Этому миру чуждо развлечение и уж подавно чужда лень». И вот тут автор делает одну любопытную вещь, без которой все его последующее изложение становится бессмысленным, — он объявляет этот «мир работы» несуществующим: «Нетрудно заметить, что этот трудовой крестьянский мир, лежащий в основании нашего опыта мышления и опыта существования в мире, абсолютно фиктивен. Он придуман горожанином, недовольным городом, и практически лишен главного — общины, то есть той неразделенности, совместности людей в общности труда и речи, которая и позволяет им быть чем-то, что не противостоит природе, а имманентно ей». И вот богема как раз и есть попытка обнаружения подобной общности в условиях города. Тут можно вспомнить лозунг «Ты — это не твоя работа» из «Бойцовского клуба» или «иммедиатизм» Хаким Бея. Автор всячески подчеркивает, что все последующее изложение (первые литературные свидетельства «существования» богемы у Теофиля Готье, Виктора Гюго, Анри Мюрже и Жерара де Нерваля; описание богемы у Карла Маркса и Вальтера Беньямина; Бальзак: «город» и «деньги»; литературно-философская история понятий «собственность» и «присвоение», в частности, у Прудона; Бодлер, «поза» и фотография; «советская богема»: Кайдановский, Аверинцев, Мамардашвили как примеры) избегает апелляции к генерализующим категориям той или иной науки. Богему нельзя исследовать в классической, по сути дела, аристотелевской, научной установке. Ее нельзя вписать в некую предустановленную, иерархически организованную и вневременную общность, нельзя опосредовать системой категорий. Богема — это скорее изменчивая форма реализации «непосредственности», «непосредственной общности» в насквозь медиальном пространстве города и работы. «Богема всегда разобщена, она <…> гетерогенна, она изменчива, ее границы неопределенны <…> [это общность], которая коммуницирует по своим правилам. И правила эти общество не хочет признавать <…> Итак, слово „богема“ понятно каждому, но не имеет конкретного референта <…> Однако, возможно, как раз неконкретность и нечеткость понятия богемы более значимы для первых подступов к ее пониманию, чем предъявление конкретных персонажей из этой среды <…> ощущение ее присутствия <…> оказывается важнее понимания того, что это такое». Ускользающее присутствие, неустойчивая общность, поверхностный эффект, момент задержки, фикция языка, неустранимый дар свободы, — вот что такое богема.
Русский Журнал
www.russ.ru/krug/vybor/20030114.html
Дата публикации 14 января 2003 г.