К содержанию

ВЛАДИМИР «АДОЛЬФЫЧ» НЕСТЕРЕНКО: ТОГУ НОСИТЬ НЕ ПО ПОНЯТИЯМ — БИКСЯЧЬЯ КАКАЯ-ТО КИШКА

Одним из главных литературных событий уходящего 2006 года стал киносценарий «Чужая», выпущенный издательством Ad Marginem и читающийся как самостоятельное произведение. Брутальный и стилистически безупречный текст, получивший подзаголовок road action, на самом деле представляет собой портрет 1990-х, точнее, одной из характерных ипостасей той эпохи. Криминальный страт постсоветского социума показан здесь изнутри, с использованием аутентичной бандитской фени и привлечением специфических реалий, известных не всякому специалисту. Точная фиксация живой речи, ничуть не уступающая по качеству опытам Владимира Сорокина, производит ударный эффект в сочетании с динамичным сюжетом, построенным вокруг заграничного трипа четырех рыцарей организованной преступности. Путешествие заканчивается для них катастрофой: причиной ее становятся действия героини, которую планировалось сделать заложницей. Роль «Чужой» в контексте освоения русской прозой новых языков и предметных областей трудно переоценить. Автор сценария, киевлянин Владимир Нестеренко, знаком с описываемым не понаслышке. В его активе — профессиональное устранение локальных проблем альтернативными методами (в частности, рэкет и разрешение конфликтов) в составе соответствующих киевских группировок, а также непосредственное знакомство с местами лишения свободы. Ныне писатель подвизается в качестве редактора узкотематического глянцевого журнала и получает почетный пенсион от бывших коллег по контролю за справедливостью. Настоящая фамилия литератора публике не сообщается (Нестеренко — псевдоним). Пользователям Живого Журнала создатель «Чужой» известен как юзер adolfych (отчество Адольфыч, в отличие от фамилии Нестеренко не являющееся выдумкой, фигурирует также как часть литературного имени). ЖЖ Адольфыча уже давно приобрел культовый статус у определенной части праворадикального сообщества. По просьбе «КМ» в конце декабря я связался с Владимиром Нестеренко по электронной почте. Результатом нашей переписки, продолжавшейся несколько дней, стала нижеследующая беседа.

Кирилл Решетников

Предыстория «Чужой» в каком-то виде уже фигурировала в пересказе московских журналистов, но не думаю, что она всем известна. Скажите, пожалуйста, как возникла идея этого сценария?

Идея сценария возникла у моего знакомого, Дмитрия Кузина, проживающего в Лос-Анджелесе, бывшего москвича, выпускника ВГИКа. Он посмотрел «Бумер» (я в то время еще не видел, не слежу и сейчас за новинками литературы, музыки и кинематографа) и захотел снять что-то в Америке, «типа „Бумера“, только по-настоящему». Вот так была сформулирована идея. Из «Бумера» я взял четырех пацанов, которые куда-то едут, больше ничего.

Кузин — режиссер? Снял ли он что-нибудь в итоге?

Кузин — режиссер и продюсер, снять у него не получилось, он охладел к «Чужой» и заинтересовался темой Ирака и вообще унасекомливанием Джорджа Буша-мл., президента США. Для него я написал сценарий «Порно для патриотов», про пытки в тюрьме Абу-Граиб, судьба сценария и фильма мне неизвестна. «Чужую» же выложил в открытый доступ в Интернет, где она и пролежала три года, пока не попала благодаря Георгию Мхеидзе на глаза Ad Marginem.

Я понимаю, что при общении знакомых людей могут возникать любые идеи, и все же сценарий предложили написать именно вам. У вас были предшествующие литературные опыты?

Да, у меня были предыдущие лит. опыты, в свободном доступе лежали и лежат мои рассказы, пьеска «Светская жизнь» (в Театре.doc вроде бы ея читали под названием «Новый год»), Кузин ознакомился и проникся доверием.

Вы — автор, идущий исключительно «от жизни», от знания того, о чем пишете, или у вас есть также художественные стимулы — например, написать или придумать лучше, чем кто-нибудь другой?

Я — реалист, не социалистический и даже не критиче­ский, я акын — что вижу, о том пою. Немного, конечно, приукрашивая и слова в предложениях переставляя — чтобы было интересней читателю. Художественный стимул есть — чтобы не пришлось краснеть, точнее — чтобы не вынесли вердикт «балабол». Те люди, мнение которых мне действительно важно, — их примерно пять-семь человек, из лично знакомых, но, допускаю, их больше, просто не знаком. А так, амбиции — «написать лучше всех и т. д.» — я ведь читал в детстве, в школе, в институте и потом тоже читал, пока не обломался, не охладел. Писателей много, среди них присутствуют графы, бароны, маркиз еще один, ученые присутствуют, герои войн и просто гении. То есть — «лучше всехЪ» я не замахиваюсь, пишу как получится и что получится — просто я вычеркиваю много, чтобы не позориться, может быть, поэтому читать не тяжело и объемы невелики. А «лучше кого-нибудь» — здесь я не оперирую, на этом поле. Все, что я хотел доказать себе и окружающим, я доказал в 30 лет, а мне уже значительно больше. Не соревнуюсь, кто лучше и т. д.

В «Чужой» материал вам известен досконально, а как с тюрьмой Абу-Граиб в упомянутом вами «Порно для патриотов»? Или вы и там бывали? Всегда ли вам обязательно видеть, чтобы петь?

Кузин нанял местного американского урку, который должен был адаптировать тюремные реалии, и еще пару человек, которые адаптировали к реалиям армейским. А все остальное… Увы, большой разницы нет, у нас или у них — только дайте понять жлобью, что им ничего не будет, если они немного развлекутся, посмеются над беспомощними людьми, ну, может быть, одного-двух немножко попытают или убъютЪ. То есть я, конечно, акын, но акын-путешественник, видел всякой сволочи достаточно, чтобы можно было интерполировать.

Могу предположить, что понятие профессионализма в литературе для вас лично не обладает ценностью, и вам не важно, закрепится ли за вами статус писателя в сознании более чем пяти-семи человек. Это так?

Профессионализм важен, но статус «профессиональный писатель», «профессиональный поэт»… Воображение рисует нам анекдотических персонажей, в беретах, с длинными волосами и безумным от алкоголя взглядомЪ, пишущих про цемент, подвиг майора ФСБ и сочиняющих поэму о корпоративном празднике в честь основания фирмы каким-то заграничным негодяем. Т. е. «написано профессионально» — это мне нравится, а «профессиональный писатель» — не совсем.

Кем вы ощущаете себя как автор — бесстрастным фиксатором, пусть и погруженным в происходящее, или все-таки отчасти моралистом? Возможны ли для вас всерьез такие, скажем, посылы: «это — жлобы», «это — хороший человек», «так поступать плохо, а так — хорошо»?

Не ощущаю себя ни бесстрастным фиксатором, ни отчасти моралистом. Рассказы или, допустим, та же «Чужая» — они представляются абсолютно аморальными, не раз уже это «выписывали» критики и комментаторы. Но дело в том, что они вполне моральны, просто написаны были не для всех. Вот я дал «Чужую» на рецензию в лагерь особого режима — он там в «Чужой» в конце описан — и дедушки, точнее, те из них, кто умеет читать, вынесли вердиктЪ: «Хорошая история, жизненная. ТАК И НАДО СУКЕ». Чему я несказанно рад. Разумеется, посылы «это жлоб», «так хорошо, а так плохо» для меня вполне возможны, более того — ими я руководствуюсь в повседневной жизни и творчестве. Но это не означает, что я хочу кого-то перевоспитать или указать в жизни дорогу. Я этой дороги сам толком не знаю, куда уж указывать. Просто рассказываю историю максимально правдоподобно, а мораль — она сама себя проявит, хоть узкокорпоративная, хоть христианская. Она вообще, эта мораль, исключительно юркая сущность — пролезет в любую дырочку, потому что без морали никакое более-менее долгоживущее объединение граждан жить не может, съедают друг друга, а я ведь именно о гражданах пишу, а не о родной природе.

В «Чужой» человека, которому подчиняются пацаны, зовут Рашпиль. Это слово в качестве имени бандита есть в давней повести Юрия Коваля «Приключения Васи Куролесова», а еще был фильм, где Рашпиля играл Лев Дуров. Это совпадение?

Никакого Васи Куролесова я не знаю и знать не желаю, что-то помню смутно, каких-то псов в мешке. Рашпиль — именно Рашпиль из-за характера и из-за шрамов на лице. Совпадение чистой воды.

Проза и сценарно-драматические вещи — это для вас два принципиально разных способа писания или вы их для себя не разделяете? Как вы решаете, будет ли сейчас пьеса или рассказ? Или это происходит спонтанно?

Я не разделяю прозу и драматургию. А рассказ получится или пьеса — зависит от того, сколько интересных диалогов можно задействовать без вреда для тела текста. Если много — получается пьеса, если герои мычат — то, соответственно…

Какова ваша самоидентификация сейчас? В смысле — как бы вы себя назвали одним-двумя-тремя словами?

Если назвать себя одним словом, то я бы выбрал слово «пенсионер», если двумя — «работающий пенсионер».

Как вы начали писать? Скажем так: когда и как вы поняли, что можете и будете не просто что-то записывать, а этим заниматься?

Лет пять назад я получил от государства выговор, причем там было поражение в правах — в частности, следовало после восьми вечера быть дома. И проверяли, потому что, по мнению одной ветви власти, другая ветвь со мной обошлась слишком мягко. Ходили, проверяли, короче — «плели лапти», опять упаковать. Тут семья, я их давненько не видел, жена дизайнер, у нее был компьютер, стал нажимать на клавиши, вспоминать буквы, а потом решил вспомнить сочинительство, я когда-то писал в самиздат, в перестройку, в 88-м, кажется, до 90-го. Потом подключился к интернету, и вуаля. А то, что я буду этим заниматься… Дело в том, что чем бы я ни захотел заняться — у меня всегда получается. Трезво оцениваю свои шансы и то, что не получится, — сразу отметаю, «лишнего не прошу» от жизни. Например, заниматься писанием в советское время я бы не стал — заведомо не получилось бы, а к карьере диссидента я как-то не готов был.

А что писали в самиздат?

Рокенрол. Субкультура. Контркультура. Панки. Хотел написать «хуянки», но решил, что это неформатЪ. Фанзины. У меня текстов тех, разумеется, нет. Но вот самую короткую рецензию на первый концерт Бориса Гребенщикова в Киеве я помню: «При ближайшем рассмотрении Бог оказался рыжеватым евреем среднихЪ лет». До сих пор горд.

Все Ваши вещи, известные мне — о прошлом. А о настоящем, о 2000-х пишете?

Пишу, в ЖЖ есть, короткие совсем сценки, зарисовки — готовлюсь написать что-нибудь более-менее серьезное, больше чем на полстраницы, страниц на десять. Про Пата и Паташона, можно набрать в поисковом окне, у меня в ЖЖ в юзинфо, и выскочит несколько.

Роман могли бы написать?

Мог бы, если бы был договор с издательством и т. д. Роман — это много работы, нужно сосредоточиться, все бросить остальное, халтурить не хочу — чего-то душа не принимает такой способ заработка, стыдно. Все-таки я литературоцентричный гражданин, советский, уважаю русскую (даже не знаю как в моем случае — русскоязычную, что ли) литературу. То есть — перешагнуть через свою нелюбовь много писать могу, но только зная, что это нужно кому-то, хотя бы увидит свет. Так как-то.

Ваши рассказы, отобранные для «Критической Массы», написаны как бы в жанре «воспоминания». Это не совсем «акынский» подход — скорее былинный. Впечатление такое, что вы «со своей стороны» последовательно воссоздаете картину эпохи. Как хотите, но вы — просто летописец на ниве малой прозы…

Насчет летописаний… Ну было, я и Нестеренко-то придумал, как Нестора летописца… Но я не претендую на какое-то серьезное исследование вроде «истории махновского движения» и т. д. Вспоминаю себя, вспоминаю, какие у меня тогда были взгляды, какие были взгляды у других, кто как БЫ поступил в какой ситуации. Выделяю БЫ, потому что настоящих событий я не описываю по понятным причинам (срока давности еще не истекли и не все герои умерли). Я все же придумываю много, а вот то, что воспринимается как летопись, достоверно — это мне плюс, или как говорят некоторые люди — «считается».

Насколько я понял, важным моментом было подключение к Интернету. Это было важно только в плане обнародования текстов или для самого сочинительства сетевая среда сыграла какую-то роль?

Тексты нескольких рассказов были написаны сразу по подключению к сети — когда я узнал, куда можно чего-нибудь вывесить. Сеть сыграла большую роль во включении неработавших ранее участков головного мозга. А среда свою роль сыграла, конечно — общение очень важный фактор. Общение с теми людьми, у которых можно чего-нить почерпнуть, поскольку в обычной жизни их встретить сложно, и даже в Телевизоре они не бывают.

ЖЖ для вас — это что-то спонтанное, побочный продукт жизни в реале или все-таки некая деятельность? Вы вот в ЖЖ культовая персона, но вы же, наверное, не планировали ею становиться? Примеряете на себя тогу стихийного лидера некоторого сообщества или просто получаете удовольствие (или не получаете)?

Я вам отвечу как мущина мущине. Телки. Там много хороших телок. ЖЖ — прекрасная среда, где можно посторонних исключать из своей жизни. Опять же — сколько умных людей вы можете встретить за три часа? Как правило — ни одного. В ЖЖ можно триста. Или пятьсот. То есть — если уметь пользоваться и не особо погружаться в ЖЖ-отношения. Послал по известному адресу, если просят какого-то особого внимания, и все на этом — ЖЖ полезная вещь. Не какой-то отвлеченный блогсервис, а именно ЖЖ в том виде, в котором он есть сейчас — бесплатный, без зайобывающей рекламы, со сложившимся сообществом. С большим сообществом тоскующих по родному языку эмигрантов, россиян, лишенных свободы слова и т. д. Никем я не планировал становиться, просто поступал так, как поступал всю жизнь. А тогу носить не по понятиям — биксячья какая-то кишка.

Скажите, пожалуйста, пару слов об истории вашего юзерпика. Кто этот мощный старик, изображенный на нем?

Это Джефф. В 95-м, что ли, году ему было 92 года. Самый старый наркоман в Лондоне. Его в больнице, видимо, держали эксперимента ради. Мой приятель вступил в спор с неграми в пабе и в процессе спора поломал ногу. Вот он в больнице познакомился с Джеффом и прислал мне фотку. Там он с ним и еще каким-то иностранцем, но я лишних отрезал. Думаю, что он умер, иначе бы об этом уже писали: «Сто лет исполнилось Джеффу Доу, полинаркоману, его жизнь в корне изменила мнение медицины о вреде наркотиков».

Как в вашем восприятии соотносятся известность в ЖЖ и вне его? Что для вас важнее? Не смущает возможная репутация субкультурного человека, которой чревата ЖЖ-шная культовость?

Культовость — для лохов. А также для тех, кому эта культовость нужна, например, женщины не любят. Для меня ЖЖ — это инструмент и как бы клуб, где я могу пообщаться с друзьями и посмотреть на клоунов и говорящих животных, женщин с бородой и т. д. Спокойно отношусь.

Если верно, что в вашем существовании есть, так сказать, особая «сфера письма» (в которой пребывают рассказы, сценарии и пьесы), то относится ли писание в ЖЖ к этой сфере? Спрашиваю, потому что как минимум стилистические схождения между некоторыми вашими постами и остальным прослеживаются.

Разумеется. Интернет вообще учит краткости изложения — как жалобы. На одной странице следует разместить всю трагедию твоей жизни, потому что две страницы читать не будут. Я в ЖЖ вывешиваю зарисовки-заготовки-кусочки и т. д. Тренируюсь, короче говоря.

«Я» в ваших рассказах — это вы или более обобщенный персонаж? А Адольфыч в ЖЖ — это совсем-совсем не персонаж, это строго настоящий вы, да?

«Я» — это более обобщенный персонаж. То есть не все автобиографично, но это вполне конкретный персонаж, со своей системой ценностей и т. п. Это личность, не вполне я, но и не разные лица, персонаж один во всех рассказах. Адольфыч в ЖЖ, конечно, тоже персонаж. Есть большая доля моей личности, но тоже не вполне я — Адольфыч честнее. Он пенсионер, человек трудной судьбы, режущий порою правду-матку.

Как оцениваете русский ЖЖ вообще? Я лично все ЖЖ делю на необязательные (обычные, заурядные…) и творческие/харизматические, представляющие собой проект (вы или Вербицкий, например). При этом дневники писателей скорее не являются отдельным проектом (Лукьяненко, скажем), а вы — исключение…

Разумеется, я разделяю хорошие проекты и всякий скам ², мудака Вербицкого, например, или Лукьяненко, этого нудного халтурщика-олигофрена. Надеюсь, я доступно изложил свою точку зрения?

Кажется, вы, в отличие от некоторых, не боретесь с политкорректностью, а просто ее игнорируете. А с вами пытались бороться сознательные граждане, противники фошызма? Имею в виду любые (публичные) проявления, кроме пикировки в ЖЖ — с ней все ясно.

Политкорректность — хорошая штука. Придумана, чтобы не обижать людей. Но, опять же — какое она имеет ко мне отношение? Я ведь не хожу по улицам и не призываю кого-нить бить. Не нравится — выключи монитор. С выходом книги, скорее всего, начнут бороться — там много просторечных выражений и тому подобного. Но я физически нахожусь в резервации, в Украине, у нас нет и, надеюсь, не будет кампаний по борьбе с чем угодно. А если что, суд, например — я готовЪ. Принять мученический венецЪ. Уплатить штраф. Или даже, страшно сказать, год условно. Положыть живот на алтарь.

Какие чувства вызывает у вас медийная реакция на «Чужую», лихорадочный к вам интерес, глянцевая раскрутка? Есть ощущение долгожданного успеха? Или уже раздражает, может быть?

«Из Пскова мы, на говорящую собачку посмотреть» © — это половина журналистов. А вторая половина — это те, кто рассмотрели в «Чужой» что-то интересное. Вот со второй половиной я и переписываюсь подробно, как с вами.

Замечаете ли в этой связи разницу в журналистском поведении на Украине и в Москве?

Да, конечно. Украинские СМИ написали на меня одну рецензию (поругивають), один минирепортаж — бесстраст­но более-менее, но ни о чем, и одно интервью попытались взять, но журналист сходу меня огорошил внезапным заявлением: «Мне известно, что во времена Буравчика вы носили кличку Валидол». Что в итоге привело к тому, что я поиздевался над ним несколько дней, а потом послал по известному адресу. Вывешивал в ЖЖ ссылку. Остальное — перепечатки из российских СМИ. Все это позволяет мне сделать вывод, что журналистика и в целом литература в Украине развита лучше и не ведется на всякую белиберду, которая интересует северо-восточных соседей. Тем более что аффтор свой, земляк, из Киева, а что хорошего может быть из Киева?

Как вам Москва по недавним визитам?

Москва изрядно обыдлела. По улицам ходят лица с лицами землепасов и скотоложцев. Все они приехали за лучшей жизнью, чем изрядно затруднили жизнь москвича. А в целом — как всегда — быстро, жестко, слезам не верим, бьем с носка.

Как продвигается работа над фильмом по «Чужой»? Какие у вас требования к экранизации?

Даже и не знаю, как вам ответить. Я не вполне уверен, что должен отвечать я, а не Михаил Котомин и Александр Иванов из Ad Marginem, без которых ничего бы не было. То есть — работа идет, занимается этим Алексей Агеев, продюсерская компания «Инмошен». Мы с ним контактируем, адаптирую текст к кино. Ожидаю хорошего фильма, быстрого и жесткого. Кстати, в «Чужой» события заняли ровно две недели. К экранизации особых требований нет — по-моему, чем проще, тем лучше. Лишь бы адекватных людей показать, без маникюра. А то вот помню, Тальков, певец, в каком-то фильме главаря рэкетиров изображал. С патлами, чуть ли не с серьгой в ухе, короче — угорали мы когда-то с пацанами. Да почти над всеми фильмами угорали, над «Бригадой», какие там еще были…

Сборник издавать не собираетесь?

Собираюсь в Ad Marginem. В новом году. Кстати — с Но­вым годом!

Беседу вел Кирилл Решетников

² Скам — от англ. scum (отбросы; пена, накипь) (примеч. ред).